Ирина Кодратова — первый сертифицированный воздушный оператор и первая женщина-воздушный оператор на Урале, а ещё инструктор и экзаменатор AFF, тренер, многократная рекордсменка России и мира и просто небесная мама Ира, из-под парашютного крыла которой вышел не один десяток неравнодушных к небу людей.
И хотя сегодня Ирина закончила парашютную карьеру, её имя крепко-накрепко вписано в историю аэродрома Логиново и уральского парашютного спорта. А уж сколько историй и приключений за плечами Ирины — ни в оно интервью не уместить (а жаль!).
Интервью с Ириной Кодратовой
Текст интервью
— Ну что, всем здравствуйте! И у нас сегодня в гостях Ирина Кодратова. Первый вопрос, Ирина, такой же стандартный, как и всем парашютистам. Расскажите, как вы в эту историю попали? Какой был первый прыжок?
— Меня в парашютный спорт привёл мой брат. То есть, он мне предложил: «Давай прыгнем». Я сказала: «А давай!» И вот мы приехали, и с круглым парашютом Д6 я совершила свой первый прыжок.
— Это какой год был?
— Первый прыжок я совершила в 1998-м году. В 2000-м мы уже начали с братом прыгать как спортсмены. То есть, начали обучаться на спортсменов. Ну, ещё пока на круглых парашютах по классической программе. Были одни из первых… ну, скажем так, это вторая группа была, когда набирали спортсменов-любителей. До этого групп таких просто не было.
— Получается, вы проходили обучение по той программе, где нужно было 150 прыжков напрыгать, или у вас были уже какие-то другие условия?
— Да, было 150… нет, 120, по-моему, прыжков. Потом сделали 100. Надо было напрыгать 100 прыжков. На крыло я перешла на девяносто… восьмом что-ли?… прыжке.
— Сейчас кажется, что это много 🙂
— Да, много, я 4 года прыгала с круглым парашютом. Всё было странно, потому что каждый год начинался с одного и тоже: на расчековку, 3 секунды, 5 секунд, 10 секунд, 20 секунд… Сезон закончился. Начинается следующий сезон. Расчековка, 3 секунды, 5 секунд! И вот эта вот долбёжка была 4 года у меня. В итоге, значит, я как-то немножко разозлилась. Во-первых, я уже купила парашют. У меня был парашют классический. Я была вторая, у которой был свой парашют на аэродроме. И поехала в Москву сдавать AFF. За 3 прыжка я сдала этот AFF. Счастливая приехала, залезла в свой парашют.
Меня попытался Валерий Андреевич остановить, мол, как это, надо ещё посмотреть, как ты падаешь. Я говорю: «В смысле «падаешь»? Я уже в Москву съездила, всё, допуск есть». Ну, в общем, я прыгнула со своим парашютом, и вот так началась моя уже спортивная карьера.
Я перед тем, как прийти сюда, думала, что вообще мною двигало всю мою карьеру, что я добилась в парашютном спорте. И это аэродром Логиново.
Началось всё с того, что у нас тогда появились тандемы. Когда я начинала прыгать, тандемов не было. Естественно, если были бы, я бы обязательно попробовала этот прыжок и поняла, что такое свободное падение. На тандем нужен оператор. Ну как это, тандемы-то нужно снимать. В 98 прыжков я перешла на крыло, в 150 прыжков я уже получила допуск.
— Я, кстати, помню историю, вы меня снимали в мой самый первый прыжок. И я прям запомнила вас, потому что вы меня спрашиваете: «Страшно?» Я говорю,: «Да нет, это же первый прыжок». Вы вроде говорили все, что на втором страшно. И спрашиваю: «А у вас это какой прыжок будет?» А вы мне отвечаете что-то типа двести там какой-то. И я такая думаю: «Ёлки-палки, как много, ничего себе, вот человек!» А сейчас я понимаю — сейчас это ж только допуск на камеру.
— Но тогда это был прямо ну нонсенс. Я знала, что должен быть бокс на камеру, который приделывается к шлему, потом должны быть крылья у оператора. Купила горнолыжный шлем. Чтобы он не шевелился на голове — потому что он должен сидеть жёстко, — значит, зашла в хоккейный магазин, купила там подбородок для вратаря, мне потом сделали, чтобы вот так затягивался у меня этот шлем. Дальше, значит, один умелец камеру мою в полиэтиленовый мешочек поместил и сделал какой-то слепок.
Когда я приехала в Москву со своими съёмками… Ну снимала, конечно, — ну как вам сказать, если человек не умеет снимать, ну как он будет снимать? Помню первый свой прыжок, эти крылья, которые я сделала непродуваемые, — я же не знала, что ткань должна быть продуваемой, не скользкой. В общем, у меня такие кульбиты были, отделение от самолёта было таким виу-виу-виу… (показывает рукой хаотичные движения).
Ну, постепенно научилась отделяться и всё. Понимала, что меня что-то относит, как-то далеко я от объекта съёмок. Понимала, что в крыльях дело, а что делать с этим знанием — не понимала. Сжать? Или что? Что надо делать? Автоматически, естественно, руки распускались, и на крыльях меня оттаскивало от объекта съёмок. Ну, ещё приехала в Москву, в Москве вот вроде крутые там такие. Но никто не сторонился, все с удовольствием мне отвечали на все вопросы. Я поняла, насколько разное отделение от каждого летательного аппарата, что доля секунды, — не секунда, а доля секунды! — в отделении играет очень большую роль. Ну и так далее.
Приехала с такими знаниями и говорю нашим: «Давайте! Кто хочет стать оператором?» Мне говорят: «А ты не боишься конкуренции?» Я говорю: «Да нет, наоборот, пусть у нас развивается аэродром». То есть, вот изначально это было для аэродрома, чтобы у нас на аэродроме были операторы.
А дальше пошло-поехало. У нас там, значит, Чупшев Рома сдал на инструктора AFF. Думаю — надо, наверное, тоже мне на AFF-то выучиться, пусть будут 2 инструктора, чтобы мы могли спокойно, нормально на AFF работать здесь. И вот так родилась идея стать инструктором AFF.
— Вот вы говорите, что в Москву приехали, обучались там. А у ребят-москвичей, у них тоже было всё самодельное на тот момент?
— Нет, конечно, нет. У них уже было всё крутое.
— То есть там всё уже как-то развивалось, да?
— Да. Я уже в Москве заказала шлем нормальный операторский. Он, кстати, всю мою операционную карьеру со мной прошел. То есть, я поменяла 5 камер, а шлем…
— Счастливый шлем!
— Счастливый, точно. Заказала комбинезон нормальный операторский. Всё по-серьёзному было. Да.
— Аэродром Логиново сыграл значительную роль в принятии некоторых решений, да? А какой он вообще был в тот момент?
— У нас не было здания вообще. То есть, мы просто в поле собирались. В выходной день рано утром около клуба загружали всё в Урал, грузили все парашюты, укладочные столы… Всё, значит, загружали все вместе, и потом — кто на машинах, кто там на Урале, кто ещё как, — выезжали на аэродром. После прыжков в воскресенье всей толпой всё опять грузили в эти машины, и часть ещё оставалась в машине, чтобы в клубе это всё разгрузить и развесить высушить.
— А на ваших же глазах этот аэродром по сути строился. То есть, когда появилось здание, появилась дорога…
— С этим зданием тоже было интересно. Когда выделили деньги, на тот момент начальник клуба думал, что лучше: купить самолёт или построить здание. И мы все такие: «Самолёт! Самолёт! Мы будем на земле укладываться, лишь бы был самолёт». Но в итоге он выбрал всё-таки здание, его очень быстро построили, буквально возвели за 3 месяца.
— Что касается AFF, вы его хотели вести в Логиново, или какая цель была обучиться?
— Да-да-да, всё, что я делала — в итоге я хотела, чтобы у нас в Логиново это было. Примерно 2 с половиной года я к этому шла — читала, смотрела, общалась. Ну, когда я взяла, помню, пособие для инструкторов, там первая фраза была: «Вы решили стать AFF-инструктором. Это самая высшая квалификация в парашютном спорте». И вот тут мне почему-то стало страшно. То есть вот, я думаю, замахнулась я как-то…
— Высоко?
— Высоко, да. Думаю, справлюсь ли? Было сложно сдать на AFF-инструктора. Почему? Да в плане даже вот просто, чтобы тебя взяли на обучение. В Москве мне сразу сказали: «Тебя завалим». Потом, впоследствии, когда я уже была инструктором, я разговаривала со старшим инструктором, он сказал: «Ты пойми, мы вас не знаем. Мы проводим тех, кого знаем, наших. Мы знаем, как эти люди прыгают. Мы можем за него подписаться». Дело в том, что экзаменатор подписывается за своего инструктора, и за все его промахи тоже отвечает экзаменатор.
А я такая: «Ну как мне быть-то, я хочу стать AFF-инструктором». И тут списалась, значит, с Мензелинском — смотрю, там набирают. А там был единственный экзаменатор тандемов и AFF. Это был Щелчков Серёжа. И зимой, в январе, — у меня же работа, то есть, только январские праздники, когда я могла приехать, — вот я и приехала. Но не успела сдать полностью, не успела сдать последние 2 уровня, потому что погода не позволяла. А ещё Сергей Щелчков был единственный экзаменатор, а нас там было порядка 6 тандем-инструкторов, которые хотели сдать, и порядка 7 AFF- инструкторов.
— Очередь!
— Очередь, да, чтобы прыгать с Серёгой. Но там решили так: какие-то первые уровни прыгали с другими инструкторами, а он уже экзаменовал последние два уровня, принимал.
— А вообще, на Урале у нас тогда, я так понимаю, не то чтобы очень много было AFF-инструкторов?
— Да их вообще не было. А если ты постоянно не прыгаешь, ну какой ты AFF-инструктор? Потому что каждый прыжок со студентами — это нечто. Это нечто, потому что… Вот есть 7 уровней — вроде бы одинаковые, но нет ни одного! ни одного одинакового прыжка. Никогда. Не знаешь, что студент вытворит. Вот в моей карьере самое крутое было – это именно AFF.
Хотя я вот, когда сдала, начала прыгать со студентом первым или со вторым уже… ну вот прямо начальный уровень. Во-первых, мне было волнительно, что я неопытный инструктор, — думаю, блин, меня как-то бы хоть кто-нибудь подстраховал, вдруг я там не справлюсь, ещё опыта нет. Потом, значит, сижу и говорю другому инструктору: «Что-то мне не нравится эта работа». Он говорит: «А что такое?» Я говорю: «Я не понимаю. Студенту страшно, мне страшно за него. Один страх какой-то, блин, кайфа нет». Он говорит: «Подожди, AFF — это такая особая каста. Кайф здесь в другом. Ты почувствуешь его чуть позже. И какой кайф! Вот когда студент AFF пройдёт, и он уже будет самостоятельно прыгать, — ты поймёшь этот кайф».
И в какой-то момент, значит, мои студенты, двое уже, которые прыгали самостоятельно, — они прибегают ко мне:
— Я вот это сделал в воздухе!
— А я вот это сделал.
— Ирина, а я вот это попробовал. А что ещё можно?
Я говорю: «Ну что, вот это ещё можно». В ответ: «О, круто, круто!» И вот я тогда сижу и понимаю, что это такой кайф! Это реально какой-то нескончаемый кайф от того, что ты взял, вывел их в небо…
— Открыл дверь.
— Открыл дверь, да. И они настолько благодарны тебе за это. Потому что жутко страшно всем.
— Вы были первый AFF-инструктор, не считая Романа, у нас в Екатеринбурге, да?
— Да. Потом я поняла, что я в итоге одна. Думаю, надо стать AFF-экзаменатором. Ну, самой делать инструкторов, учить. Ну вот, идея возникла, еще 2 года я до неё шла. Я приехала в Москву. Там был очередной сбор экзаменаторов. Я приехала, толкнула там речь, просто я говорю: «А как мне быть экзаменатором? Вот я тоже хочу, чтобы я своих инструкторов делала». Короче, в итоге я сдала.
— Продвинули регион.
— Да, ну я как бы сделала инструкторов, но поскольку нет у нас высотного самолёта — я сделала совсем немного инструкторов. У нас, например, Оксана Михальчук — инструктор AFF.
— То есть это, по сути, ваш ученик?
— Да, Серёжа Рознин тоже AFF-инструктор.
— Дааа? 🙂 он умолчал об этом факте.
— Он скрывает это, потому что он… Я вам сейчас скажу, почему. Вот, и 2 инструкторов я сделала в Перми. У них там есть высота. А Серёжа почему не стал упоминать об этом? Потому что он видел мои горящие глаза, когда я работала со студентами. Но это, финансово получается невыгодно, ты зарабатываешь ну раза в 2 меньше, чем воздушный оператор. Потому что нужно со студентом позаниматься на земле, там с ним всё отработать. Тут-то ты пошёл, прыгнул, снял — всё! Но AFF — это кайф, конечно, такой, что я отказывалась от прыжков операторских, шла именно на AFF. Думаю, лишний раз на земле позанимаюсь, ничего страшного, погоды нет, студентам не дают прыгать — но это, ну другое….
И он боялся, что его так же затянет.
— И будет вас там двое таких 🙂
— Ага. Поэтому он об этом не упоминал.
— А вы помните свой первый опыт съемки в воздухе и своего первого студента AFF?
— Я не могу понять, кого считать первым студентом. Вот в чём проблема.
— ПервЫХ? 🙂
— Вот да, первЫХ. У меня, получается, их несколько. А были и такие, кто со мной допрыгивали курс, 2–3 уровня.
— То есть, они где-то проходили обучение и потом у вас заканчивали?
— Да. Прилетал, допустим, вертолёт, давали 4000 в высоту — ну, я допрыгивала.
— А был какой-нибудь прыжок, когда студент такой исполнил, что на всю жизнь запомнили?
— О, дааааа. Значит, у меня был один студент, которого жутко вращало. Звали его Ромой, я его Ромашкой называла. Вот я его только отпускаю — он лежит секунду ровно, а дальше ВЖЖЖУУУХ! Мгновенно даёт мне по голове ногами. Я успеваю пригнуться немножко, и он по мне как бы вскользь приходится ногами. Я, значит, кувыркнулась, вверх-взад-вперёд посмотрела — и я его не вижу. Поднимаю голову вверх — а там вот этот вот штопор. И дело всё в чём: инструктор AFF очень легко может сверху студента догнать, если тот ниже инструктора. Но если студент пополз вверх — туда вспухнуть, чтобы его поймать, очень сложно. Для этого есть у AFF-инструкторов такой приём. Надо подлезть под человека, чтобы он на спутной струе опустился.
— Подрезать поток.
— Да, подрезать поток и потом его схватить. Но! Я умудрилась вспухнуть до него, причём, мгновенно — видимо, вот этот страх дал такое мне напряжение, что я подпрыгнула до него мгновенно, — и в этот момент он увидел меня и остановился. Смотрю: на свой высотомер смотрит и сам открывает парашют.
И я такая: «Фууууууух!». Это, по-моему четвёртый уровень что-ли был.
А ещё у меня был студент , который сейчас прыгает в Логиново. Получилось так, что я не смогла его взять с первых уровней, и первые уровни с ним прыгал другой инструктор. И, значит, у него там на четвёртом уровне получился завал отделения, и он очень переживал, что со мной тоже будет завал. Я пошла с ним на перепрыжку четвёртого уровня, ну и как бы в целом курс заканчивать. А там на четвёртом уровне нужно было сделать только одну имитацию и даже поворотов никаких не делать, просто полежать. Инструктор отпускает его, и просто он должен стабильненько в воздухе…
—…утюжком…
— …утюжком, да, отпадать и потом раскрыться. Я говорю: «Да не будет завала». А я посмотрела видео, поняла, почему завал произошёл. Сделала выводы. Мы отделяемся — всё хорошо, никакого завала. Он лежит, и, видимо, сам себе не верит. Тут смотрю — он смотрит на высоту и начинает делать имитацию. Берётся за медузу — и просто её выкидывает! То есть, он на 3-х с половиной километрах у меня вот так из рук уходит! 3 с половиной! Я такая посмотрела на открытие, думаю: «Круто, а мне что делать?» Было б нас 2 инструктора — мы б хоть фигурки покрутили. А тут, значит, я такая сюда покрутилась, туда покрутилась. Ну вот, дождалась, открылась, приземлилась. Он такой: «Ирина, прости меня, пожалуйста». Ну ладно. Прыгаем следующий прыжок. Нормальный. Это у нас прошла вторая перепрыжка четвёртого уровня. Пятый уровень. Шестой уровень. А на шестой уровень идёт сальто.
Я обязательно всех учу, как надо переворачиваться. Вот ты сальто не докрутил — и оказался на спине. Что нужно для этого сделать? Всё очень просто. Можно ручками, можно ножками, разные способы, но твоя задача перевернуться — как с кроватки, на животик. Больше от тебя ничего не требуется. Сразу после этого посмотреть на высоту. Ну, в общем, он делает сальто, не докручивает и валяется на спине. Я сверху лежу, смотрю на это, думаю: «НУ! НУ! Мы будем переворачиваться?!» А человек, понимаете ли, лежит и просто смотрит на меня.
— Стабильно падает!
— Да, стабильно ровно падает на спине, да. Ну, значит, я подлетаю, его переворачиваю, а он ещё достаточно тяжёленький мальчик. И тут, короче, он вспоминает, что после сальто нужно сделать разбежку. Разбежка — в ней руки у нас к телу прижимаются. И он делает вот так вот руки сюда (показывает) и нащупывает медузу. И у нас медуза пошла-а-а! Он открывается на 2-х с половиной километрах!
— У него хобби было повыше раскрыться 🙂
— Точно. Как бы то ни было, вот такая ситуация. Студенты постоянно сюрпризы какие-нибудь преподносят. Я один раз даже в воздухе слышала мат! Прямо слышала. Восторженный мат!
— Когда в Москве вы обучились на оператора, вы стали первым сертифицированным в Екатеринбурге оператором?
— Да.
— Вам выдавали прям какую-то лицензию, документы?
— Нет, там просто в книжке парашютиста допуск был.
— А здесь, в Логиново, вы стали операторов учить?
— Да.
— И как это было? Кто был первый?
— Я сначала собрала группу — пришло очень много народу. Человек 9 пришло. Я комбинезон принесла. Объяснила, что для съёмки нужно, что нужно знать групповую акробатику обязательно. Без этого никак. Что нужно пищалку, потому что человек может заиграться. Вот. Ну и так далее, так далее. То есть, рассказала все правила, как я сама снимала. В итоге, значит, я создала такую маленькую памятку для воздушного оператора.
Вот как я снимала в Москве? Я в Москве отработала 3 года воздушным оператором. И команды снимала спортивные, и формации снимала, и AFF. И я по всем этим группам в памятке расписала, как я снимала, что нужно снимать. Ну, то есть, описала, как это делала именно я — не знаю уж, как там делают другие. И просто раздала им вот эти вот памятки. Учитесь. До сих пор памятка есть, если кто-то просит, я просто даю — пожалуйста, учитесь.
— Насколько мне известно, ваши клипы скупал какой-то телеканал.
— Да-да-да!
— А это что за история?
— Канал «Русский Экстрим». Это я работала как раз воздушным оператором в Москве. Подходит ко мне один сотрудник и говорит: «Ирина, вот ты там сидишь клипы делаешь, а что ты не продаёшь их в Русский Экстрим?» Я говорю: «А? Куда?» Он говорит: «Так и так, они просят, им надо готовые клипы, чтобы были сведённые с музыкой». Я позвонила туда, мне говорят, мол, приезжайте. Я приехала, подписали договор, и они у меня стали скупать все клипы. Они сначала скупили то, что у меня уже было готовое, — а я только начинала лепить их, не сказать, что прям профессионально. Ну, потом следующие клипы стала делать. И как-то платили, кстати, очень хорошо. 10 долларов за минуту было, по-моему.
— Чем дольше, тем выгоднее 🙂 Даёшь все часовые ролики про парашюты!
— Неплохая, неплохая такая подработка была. Кстати, вот с этими клипами связано то, что когда мы приехали в Мензелинск, Серёжу Рознина допустили по этим клипам! Я когда работала в Москве, в отпуск Серёжа приезжал ко мне. Ну и вот мы идеи какие-нибудь генерили. Он говорит: «А давай вот такой клип снимем, а давай такой».
— А какой самый безумный был?
— Клип?
— Да. Было что-нибудь прям эдакое?
— С трамваем, наверное.
— А, это он рассказывал: где лошадь, мотоцикл, водные лыжи и с трамвая вышли с парашютом.
— Запаску же он распускал! С трамвая! Народ там вообще просто был в шоке. Одна стоит с камерой, а второй кидает тряпку какую-то. И, главное, столько было всего сделано для того, чтобы получился ролик — на водных лыжах нужно было организовать катание, причём, это было в холодное время, осенью. Потом коня. Потом на мотоцикле на кроссовом мы с ним приехали, я его там снимала. А трамвай — кстати, с нас даже денег за билет не взяли, он обошёлся нам абсолютно бесплатно и без всяких затрат. Так вот, все помнят трамвай.
— Вопрос про спорт. Вы же занимались групповой акробатикой? Как она случилась в вашей жизни?
— Вот если оператором, AFF-инструктором, AFF-экзаменатором я стала для Логиново, то групповая акробатика — это вот уже моя душа, это всё! Женский рекорд — я каждый год ехала в Москву. Естественно, там негде было жить: собиралось на аэродроме очень много народу. Поэтому мы ехали — бывает, складывались, бывает, не складывались, — на машине, с палатками, со всеми делами. Приезжали на аэродром. Там неделю мы, получается, жили на аэродроме и делали формации.
— Именно женские рекорды?
— Женские.
— А вы в них были оператором или участником?
— Не-не-не, участником. Туда попасть тоже было непросто. Там отбор. И мне поступило приглашение — я, естественно, сказала: «Да, да, да!» Причём, рекорды платные, очень дорого стоят, по идее.
— Да, ничего не поменялось!
— Но, значит, поскольку я попала в базу, девочки базовые никто не платил. Базовые не платили и Альфа-PRO так называемые.
— Которые заменяли?
— Да. На каждом месте в формации есть своя работа. Альфа-PRO могли встать в любое место в формации и выполнить задачу. Для этого у них было 3 цвета комбинезона. Рекорды все делаются тремя цветами: белый, красный, синий. Я всегда в белом.
— База?
— Нет, база тоже белая, красная, синяя. Она большая, база, 30 человек. База тренируется отдельно. Сначала прыгает именно она. То есть, с 2-х бортов тренируется база, потом к базе начинается один сектор присоединяться, потом другой сектор, потом 2 вот этих, потом 2 вот тех. Короче, база прыгает больше всех. И больше всех ухайдакивается! А потом начинаются рекордные попытки, когда уже все вместе прыгают.
— Какой самый большой рекорд был по количеству людей в вашей практике?
— 101.
— 101 женщина? Так это со всей России, наверное, съехались самые-самые?
— И еще 30 человек сидели на земле, желающие попасть в этот рекорд.
— То есть, в общем-то, это могло бы и 130, если бы все на борт влезли, да? 🙂
— Нет, есть же заявка, что мы делаем 101.
— Получается, это 1 оператор и 100 девочек?
— Нет. Это 101 девочка. Операторы — их там штук 6, каждый на свой сектор. Ещё есть один главный, старший оператор, который снизу потом снимает формацию — он сперва выше всех находится. То есть если оператор, который снимает сектор, — он достаточно близко находится к формации. То основной оператор, он снимает всю формацию, находится на большой высоте, чтобы уместить в кадр всю её, она же здоровенная.
Но тут в формации тоже получилась интересная вещь. Меня решили сделать супер-флоттером. Это сигнализатор для всех бортов. Обязательно он должен быть в белом комбинезоне. Мне говорят: «Будешь супер-флоттером?» Я говорю: «Буду. А что это такое?» Ну, задачу флоттера-то я знаю, а тут супер-флоттер. Оказалось, что я отделяюсь вообще первая — до оператора, до базы, то есть, прям самая первая. И по мне ориентируются остальные борты.
Самолёты летят таким, как бы сказать, уголком. Базовый борт летит спереди. Двери с одной стороны этого уголка другим бортам видно, а с другой стороны нет, и там есть свои сигнализаторы. Они смотрели в окно и, когда видели мои отделяющиеся ноги, — давали команду на своём борту, и начиналось отделение.
Так вот. База громко кричала: «Раз, два, три». На «Раз» отделялась я, на «Два» отделялся оператор, на «Три» отделялась база. И вот интересный случай был: укладываем парашюты, и рядом со мной девочка, такая важная-важная. Говорит: «У меня такое важное место в самолёте. Мне говорят, чтобы я махала, когда появятся шнурки у супер-флоттера». Я отвечаю: «Ну, у меня, наверное, поважнее будет». Она спрашивает: «А ты кто?» А я говорю: «А я как раз и есть тот супер-флоттер. Носитель шнурков!»
— Аэротрубы-то тогда были? Как вы тренировались?
— Труб ещё не было. Только прыжками. Это когда я уже в Москве работала оператором, — по-моему, второй или третий год — вот появилась труба в Москве, первая. Она ещё строилась. Стакан был тёплый, нормальный. А снаружи шла стройка. Просто реально стройка. И улица. И мне предложили пойти в трубу. А мне же интересно было. И вот, значит, переодевались — холодно! Скорее, я говорю, мне кофту. А ребята отвечают: «Не надо! Там тепло, там жарко, там 27 градусов в трубе!» 🙂
— Получается, что раз труб было мало, ну и по сути только начиналась вся эта аэротрубная история, вы тренировались в подвесках?
— В подвесках, на тележках, на земле, то есть это была прям ФИЗО такая нормальная. От стенки к стенке! Движение назад — ноги убрали, руки вытянули, доехали, упёрлись в стену, затем движение вперёд! Упёрлись — и так далее. И боковые смещения так же, от стенки к стенке — вот так вот ездили.
— А как-то помогал опыт из классического парашютизма, с комплекса, или только мешал?
— Нет, только мешал. Я никак не могла руки соединить. У меня руки были во-о-о-т такие! А надо было вот так. И у меня они разъезжались и разъезжались. Я вроде их пытаюсь контролировать, а они разъезжаются. Когда начинаешь работать в небе, уже про руки, конечно, не думаешь. Но вот эта поза…
— Долго лечилась потом?
— Да-да-да, очень!
— Свой профессиональный путь в парашютном спорте — как воздушный оператор, как AFF-инструктор… — вы проходили для того, чтобы в Логиново как-то всю эту парашютную историю поднять. А в Логиново высотного борта не было. Были шансы, что он появится?
— Да, нам пообещал в своё время Эдуард Россель, губернатор. Он сказал: «Да, купим вам высотный самолёт». И мы, раз он сказал, мы ждали, надеялись.
— Говорят, что на какой-то промежуток времени был привезен Ан-28 в Логиново, вы его застали? Это борт с рекорда как раз московского прилетел?
— Да, он приехал, вы не поверите, он приехал с моей петлёй даже. Что такое петля? В Ан-28 очень мало места. База 5 человек, сцепленная, которая отделяется одновременно — все они стоят вот на этой площадочке. Там же висит оператор. Верёвка во-о-о-о-т так была подвешена, и он на ней висел. Но оператор высокий, длинный, а я короткая. Короче, я до этой верёвки даже не дотягивалась. Я поняла, что я так могла бы и сорваться, — все остальные борта тогда вышли бы без базы. В общем, я нашла вот такую толстую широкую ленту, мне дали несколько метров. Ребята на шуруп прикрутили её. Я навязала вот такой большой узел и на нём и висела. База вставала, и я вот так аккуратно переставляла ноги, чтобы им не мешать. То есть, смотришь: где есть свободное место — ноги туда переставляешь.
И лётчики рассказывали, когда, значит, борт вернулся, — узел никто этот не отцепил. И когда самолёт обратно вернулся, там у них оператор-девочка — тоже, говорят, маленькая, небольшого роста, — она радовалась этому узлу, ой как классно, ой как классно! Только она перевесила его на другую сторону, потому что ей там удобнее с той стороны было.
— Ну вот, помогли коллеге.
Я знаю, что есть у вас в копилке классная история про тренировку с космонавтами. Если её можно рассказать, — расскажите, что это такое было?
— Мы просто прыгали в Мензелинске. А там тренировались космонавты. И поскольку мы там прыгали не один год, мы очень были хорошо знакомы с инструкторами. Так получилось, что Серёжа полетал, и мне очень тоже хотелось полетать в невесомости — и брат в итоге говорит: «Давай иди, договаривайся!» В итоге я прилетела в Москву. Такого нигде не увидишь! Я была и в макете МКС, и вот центрифуги всякие. Так было интересно!
— Это центр подготовки космонавтов?
— В Звёздном городке. Это было так интересно. Это было что-то вообще с чем-то. Я ещё надела каблуки и очень пожалела, что кроссовки-то не одела. Потому что расстояния очень большие, всё в ангарах. И было очень интересно, как живут космонавты, как они там работают, как их готовят. Спускаемые капсулы…
— А сама невесомость похожа на свободное падение или вообще никак?
— Нет, вообще никак.
— То есть, все навыки управления телом вообще никак не сработали?
— Нет, они там не работают.
— А какие-то ощущения невесомость у вас вызвала? Это было счастье, радость?
— Нет, сначала несчастье 🙂 Первые секунды очень неприятные. Во-первых, у меня размножилось зрение. Такое ощущение, что у меня всё в множественном числе. Это связано с тем, что мозг тоже подвешивается. И вестибулярка сходит с ума. Потом это у меня через несколько секунд собралось. Мозг адаптировался. Всё равно ощущение, что ты как пьяный. Но восторг был — когда меня начали крутить, вращать.
— В космос не тянуло после такого?
— Ой, ну уже возраст не тот, конечно, но… Но вот такие есть незабываемые впечатления.
— Вы долгое время работали воздушным оператором в Логиново и тренировали ребят, кто хотел пройти курс RW. Что это для вас было? Это тоже вклад в аэродром или это уже всё-таки была профессия, призвание?
— Это любовь к групповой акробатике. Я была готова всех учить, лишь бы люди хотели. Если хотят — буду всех учить. Только занимайтесь, делайте, прыгайте.
— Раз так случилось, что вы здесь, я вам хочу сказать: «Спасибо!», потому что я и в рекорды попала, и весь тот путь, который мы с Андреем прошли, начался с вас.
— Спасибо, мне очень приятно!
— А в какой момент вы приняли решение закончить с парашютным спортом?
— Ну, скажем так. Зрело это тоже давно, у меня всё это не в одночасье случилось. Я очень давно хотела жить в своём доме. Хотела выращивать сама всякие растения, цветочки, продукты. Жить именно на природе. И вот наступает пенсионный возраст, я делаю крайний прыжок на аэродроме Логиново.
— Помнится в тандеме?
— В тандеме, да.
— Это был первый ваш тандем?
— Нет, это был четырнадцатый тандем. Но было очень страшно. Страшнее вот этого на аэродроме у меня никогда в жизни ничего не было. Потому что ты ничего не контролируешь, и это прям… Прям жуть.
И потом я с удовольствием уехала в деревню. То есть, я исполнила ту мечту, которую хотела. Я сейчас живу так, как мне нравится. У меня есть курицы, козы, кошки, целых 3 штуки. И какое-то вот такое натуральное, настоящее… Но, это, в принципе, и в парашютном спорте есть — я попала туда и осталась там, потому что там тоже всё такое какое-то настоящее.
— А по небу скучаете? Бывает?
— Могу вас разочаровать, нет. Потому что вот уход мой с парашютного спорта зрел давно, и он случился в то время, когда нужно.
— А как вы думаете, какое будущее у парашютного спорта у нас в России? Что нужно сделать для его развития?
— Я думаю, рано или поздно разовьётся, очень хорошо, сильно разовьётся. Возможно, и деньги будут выделять, но я думаю, это будет не раньше, чем через лет 10-15. Это очень неплохой бизнес, так-то. Только его может понять человек, который прыгает, который…
— Горит.
— И бизнесмен, да, сам, который может просчитать это всё, потому что вкладывать надо сразу очень много средств. Всё зависит от желания.
— Вы попали в парашютный спорт уже будучи довольно взрослым человеком, не в 14 и не в 16. А если бы вы попали подростком, это бы повлияло на вашу жизнь в плане, может быть, профессии?
— Я думаю, да. Я и прыгала бы по-другому. Потому что я помню, как я прыгала — как одержимая. И это я была в возрасте в таком немолодом.
— А в каком вы попали в парашютный спорт?
— 36, по-моему, мне было, когда я первый прыжок сделала. Я помню, с ночной сменой приду — и сразу на аэродром. В парашюте на скамейке лежу. Меня спрашивают: «Что, с ночной?» Я говорю: «С ночной». Тут кричат: «В самолёт!» Оп, и побежала. Может быть, кстати, прыгала как одержимая из-за того, что я уже в возрасте. Пыталась нагнать что-то. Какие-то умения, навыки, что я упустила, вот это время…
—А той молодёжи, которая сегодня на аэродромах, что вы можете пожелать? Какое напутствие сказать?
— Никогда не сдавайтесь. Никогда.
— Вперёд с поднятой головой?
— Да.
— Ирина, очень классная встреча. Вы просто заряжаете энергией. Я очень надеюсь, что козы и курицы вас сегодня радостно встретят. А у нас получилась отличная беседа, очень живая и классная. Спасибо. Всё удалось!